11 июля 1979 года, в возрасте двадцати двух лет, я впервые в жизни сел медитировать. Этот опыт оказался настолько успешным, что мне сразу стало ясно: я посвящу жизнь йоге и ничему больше. Я стал читать книги о йоге и искать своего гуру по всей Индии. Повидал сотни садху, немало так называемых йогов, и многое узнал от них. Но едва заходил разговор о самадхи, они умолкали. Этому научить они не могли.

Я покинул дом с десятком рупий в кармане и поехал в Пури, во Вриндаван, чтобы отыскать там учителя крия-йоги. Я прожил там более года и, наконец, прикоснулся к благодати моего гуру в Джаганнат-Пури.

Я хотел практиковать именно крию, прочитал все книги о ней, комментарии Лахири Махасая к «Бхагавад Гите». От одного из учеников другого течения школы Лахири Махасая я получил имя и адрес своего гуру. А потом обнаружил его точный адрес в «Дейли Меркьюри».

Вернувшись домой, я написал ему письмо, получил ответ и отправился к нему. Я впервые увидел его 30 сентября 1982 года. Когда я вошел в его дом, я увидел довольно причудливую картину: на веранде сидели одни старики, какой-то очень старый человек зачитывал отрывки из Бхагавад Гиты. Мой гуру был самым молодым из них: ему было всего семьдесят семь лет, а старейшему из присутствовавших – девяносто восемь. Я чувствовал себя глупо: вокруг одни старики, а мне только двадцать пять!

Среди них трудно было узнать гуру: он держался просто и был скромно одет. Я просто присел рядом, когда вошли еще несколько стариков и поклонились ему, мне стало ясно, что это гуру. После этого я тоже поклонился. Он спросил: «Так ты и есть Шайлендра из Гвалиора?» Я подтвердил это. «Я ждал тебя, – сказал он. – Приходи завтра с семи – полвосьмого, после того как совершишь омовение в Ганге. Захвати с собой тетрадь, ручку и пять гирлянд для подношения Шиве и Лахири Махасая».

В ту ночь я не мог уснуть от волнения. Встав очень рано, совершил омовение в Ганге и явился к дому гуру в шесть. Он вышел ко мне через час и провел инициацию. Это изменило всю мою жизнь. Он показал мне первый этап практики, с которого начинаю обучать и я. Позднее, провозгласив меня гуру, он взял с меня обещание, что я буду учить других точно так же, как он меня, не внося изменений в практику. Именно так я и поступаю до сих пор.

Во время посвящения он попросил меня дать пять обетов. И они показались мне знакомыми. Когда я в первый раз стал делать практику, случилась другая необычная вещь: задержав дыхание в Йони-мудре, я сумел досчитать до двухсот. Мой учитель был очень доволен. Он сказал: «Привози свои вещи и останься здесь». Вечером, снова понаблюдав за моей практикой, он велел мне уехать на следующий день и возвратиться после того, как я выполню кxечари-мудру. При этом он добавил: «Я стар и не знаю, когда умру, поэтому будь усерден».

Это побудило меня работать упорно. Я думал о том, как наконец-то нашел учителя после поисков по всей Индии. Что случится, если он умрет? Кто будет учить меня? Эта мысль придавала мне усердия.

Когда я уже научился делать кxечари-мудру, он позвал меня, сообщив, что я готов к переходу на второй уровень. Я приехал к нему за новой практикой 28 апреля 1984 года, через два года после моего первого визита. Он повел меня в храм Шивы возле своего дома. Там находилась мраморная статуя Лахири Махасая.

Рассказав мне о практике амантры и сомантры, учитель попросил: «Сделай что-нибудь для Лахири Махасая». Я подумал, что можно почитать отрывок из «Бхагавад Гиты», поскольку сам он читал ее ежедневно, по главе в день. Но учитель сказал, что я должен сделать статуе массаж. Я чувствовал себя неловко, но все же начал это делать. После пяти минут массирования мраморной статуи я начал нервничать, стало страшно. Вместо мрамора я вдруг почувствовал живую плоть. Заметив мой страх, учитель велел уйти в комнату и дожидаться его там.

Я немедленно покинул храм и стал дожидаться гуру, размышляя, было ли это галлюцинацией, и что вообще произошло. Мне внезапно стало трудно признать, что нечто сверхъестественное произошло так просто.

Вскоре учитель прибежал из храма в мою комнате. «Хорошо, теперь ты провозглашаешься преемником, – тяжело дыша, сказал он. – Ты можешь сам инициировать, кого считаешь нужным». Потом он надолго погрузился в молчание. Я не понимал значения происходящего, поэтому просто поклонился ему. У меня сложилось впечатление, что любой, кто сделал кхечари, становится гуру.

Это было так неожиданно, и я чувствовал себя неготовым – у меня не было намерения становиться гуру. Лишь достигнув желаемого уровня сам, я планировал работать над кем-то еще. Ведь это большая ответственность. Но именно с того вечера начала проявляться моя способность давать ответы, подвергать все анализу. Прежде я был застенчив, не вступал ни с кем в разговор, но все изменилось с того момента, как я был провозглашен его преемником. Я стал мгновенно отвечать на вопросы: о чем бы меня ни спросили – я дам ответ.

День ото дня я становился все сильнее, а учитель слабел. За неделю он так ослаб, что нам приходилось нести его на спине вверх по лестнице, так как он сам не мог подняться по ступенькам – настолько сильным было это внезапное истощение. Возможно, его энергия переместилась куда-то, или случилось что-то другое – трудно сказать.

Потом гуру вызывал меня два-три раза в год, поручая проводить посвящение других людей. Если ему задавали вопрос, он просил ответить меня, внимательно слушая все, что я старался сказать. Если была возможность дать ответ получше, он говорил: «Ты мог бы ответить и таким образом». Так он и обучал меня.