К моменту моего приезда сюда в декабре 1991 года я уже был наставником. Я практиковал с 1982 года, за плечами были девять лет практики – очень интенсивной, по 14 часов в день без перерыва. Поэтому я предпочитал оставаться безработным. После 14 часов практики вряд ли хватит сил на какую-либо работу. Моя мать все время волновалась, почему я не выхожу из комнаты. «Может, он влюбился, – гадала она, – какая-нибудь девушка разбила ему сердце, и поэтому он не показывается?» Вот о чем беспокоились окружающие.

Практиковал я обычно по ночам. Начинал в 8 вечера и ложился спать утром. Поэтому моя родня думала: «Всю ночь он спал – и сейчас снова спит». Веселые были деньки.

Потом ко мне начали приходить люди, мои ученики. Моя семья не могла понять этого. Человек, о котором все наслышаны как о безработном, никуда не ходит, и вдруг к нему начинают являться люди, чтобы спросить совета и просто поговорить. Он разговаривает с ними – и они выражают ему свое почтение. Думаю, им это было нелегко переварить. К тому же, родня была сильно утомлена приготовлением сотен чашек чая ежедневно. Возможно, этот чай и оказался причиной, по которой мне пришлось покинуть дом. Я отправился на ферму и стал жить там. И даже там дела шли неплохо. Друзья и ученики приходили и заваривали чай себе, а заодно и мне.

Когда я ушел из дома, родня очень рассердилась. Полгода никто из них не приезжал ко мне. Наконец моя мать стала беспокоиться: «Как у него там дела? Наверно, весь изволновался, измучался». Она послала брата узнать, как я живу. Прибыв на ферму, брат встретил банковского служащего, ранее выдавшего ему большую ссуду – тот мыл чашки. Сделав еще несколько шагов, брат столкнулся с местной судьей. Будучи моей ученицей, она тоже присутствовала там и как раз подносила чайник. Когда брат вошел в дом, оказалось, что там сидит столько людей из органов власти. Кто-то гладил мне рубашку, вовсю шла беседа. Брат просто выпил чаю и поехал назад. Вернувшись домой, он сообщил всем, что дела у меня идут хорошо.