В 1996 году в Говардхане случилось сильное наводнение. Это очень необычное для тех мест событие. До него вокруг дома Шайлендры Шармы росли лишь кактусы и редкие деревья. А после появились цветы, кустарник, трава. Здесь представлен рассказ очевидца, в дальнейшем мы дополним рассказом Шайлендры и, возможно, других участников, наблюдавших, как река Ямуна сделала плодородной почву вокруг дома Шайлендры и засеяла лужайки травой.

Рассказывает ученик Тахатил.

Около полудня мы пришли увидеться с Гуруджи. Шел небольшой дождик. Увидев нас, он сказал: «Пройдите Парикраму, а потом возвращайтесь, увидимся». Мы не собирались ее делать, но поклонились ему, и пошли. Мы вернулись около пяти-шести часов вечера. Гуруджи спросил, какие у нас планы. Моему брату нужно было на следующий день идти на работу, поэтому он решил вернуться в свой город. А я остался.
Выполнив практику, я вернулся в дом Гуруджи, и там, около 6.30, встретил Матаджи, которая попросила меня помочь отнести напечатанный тираж Бхагавад Гиты с первого этажа наверх. Зачем? «Ямуна должна придти», – ответила она.

Мне было смешно это слушать. Ну как Ямуна может придти? Ямуна – ближайшая к тому месту река, все колодцы в округе так или иначе связаны с ней. Матаджи объяснила, что Гуруджи встречался с Баладжи (форма Бога Ханумана), и он ему сказал организовать приход Ямуны в Говардхан. Матаджи сказала, что река придет не буквальном смысле, изменив русло. Я подумал, что дождей сейчас мало, но даже когда были сильные ливни, Ямуна не выходила из берегов. Так и не поняв, о чем идет речь, я стал относить книги наверх, раз Матаджи велела.

Через час-полтора вода начала прибывать. Она заливала дома, места кремации. Вода дошла до уровня храма Бабаджи. От него до дома Гуруджи пройти было уже нельзя. Ямуна поднялась приблизительно до крыши храма Шивы. Гуруджи сказал позвонить родственникам и предупредить, что я приеду домой не на следующий день, а через неделю, потому что телефон не будет работать до конца наводнения. «Звони сейчас, они будут волноваться, если от тебя не будет вестей», – сказал он. Гуруджи также распорядился поднять на второй этаж еще всю еду и плиту, чтобы наверху была кухня.

Нужно было спасать еще и скот. У Гуруджи было полтора десятка коров и бык Ганди. Он сказал отвести их к пруду и привязать к первому зданию Чхатри. Оно стоит достаточно высоко для того, чтобы животные были в безопасности. Всех коров со скотного двора напротив особняка Гуруджи, постепенно подняли к Чхатри и привязали. Возле коровника остался только бык Ганди.

Мистер Брахмеда вызвался помочь с коровами. Но Гуруджи ответил: «Занимайся тем, что я тебе сказал, отправляй наверх книги и еду”. И пошел спасать Ганди сам.

С крыши мы видели, как Гуруджи по горло в воде отвязывал Ганди, последнего оставшегося быка. Воды было чрезвычайно много, и он торопился отвести его к коровам. Тогда же Гуруджи хлестнул хвостом огромный питон, но еще три дня об этом никто не знал – Гуруджи молчал. Потом он рассказал, что ему было нехорошо, но Бабаджи помог ему вылечиться. Когда ушла вода, мы позвали врача.

Когда вода достигла уровня второго этажа и подошла к комнате, где живет Гуруджи, мы все поднялись наверх. Там был Махатмаджи, две сестры Матаджи, ее племянница Анну, адвокат, мистер Шарма, Векрамшарма из Гвалиора и его сын.

Большинству из них Гуруджи сказал: «Уезжайте сейчас, потому что будет наводнение, будет проехать тяжело». Остались только Махатмаджи, Матаджи, ее старшая сестра и я.

Через четыре дня воды продолжала прибывать. Все зерно, что было у Гуруджи, хранилось в том здании, где находится храм Бабаджи, на первом этаже. Панкаджи добрался туда через 7-8 дней. Воды было по пояс, и мы попытались вытащить уже промокшее испорченное зерно.

Гуруджи сказал, что вода покрыла веранду, холл, но во внутреннюю комнату, где находился портрет Бабаджи, не зашла, а стояла как раз на уровне пола комнаты.

Несмотря на наводнение, у нас были проблемы с водой, потому что город залило подсоленной водой – ее нельзя было пить. Через пять-шесть дней Гуруджи отправил меня к Бабаджи помолиться, но я не понял зачем. Я молился о том, чтобы то разрушение прекратилось.

Через неделю, уже можно было пройти по дороге, и я собрался уезжать. Когда я вышел, ямы и рытвины на дороге были полны воды, но земля уже подсохла, и только в низины и узкие улочки оставались затопленными. Остальная вода исчезла. Никто не погиб. Пострадали только размокшие зерна пшеницы.